Россия третьего тысячелетия непостижимо связана с Рыльским Свято-Николаевским монастырем под Курском, а точнее — с личностью архимандрита Ипполита (Халина).
В какие-то моменты ясно осознавалось, что отец Ипполит живет в ином измерении и смотрит на тебя оттуда и знает о тебе все: в настоящем, в прошедшем и в будущем, во времени и в пространстве.
В Повседневном, житейском общении ощущалось, что он несёт в себе тайну, исток и завершение которой — в вечности. В какой-то миг земной покров непосредственности и простоты спадал — и на тебя смотрели бездонные темно-синие глаза этого человека. Обычно они были голубыми, но, когда он всматривался пристальнее, становились вдруг… цвета ночной звезды.
Духовное нам непонятно. И до конца не ясно, зачем и почему именно в Рыльск съезжались отовсюду люди, скованные цепями страсти. Ко всем, подобно апостолу Павлу, архимандрит Ипполит снисходил так, чтобы быть понятным и самому понять страдающие души. Они были и остаются «насельниками» его сердца, паствой своеобразной епархии, в которой он не распоряжается сам, а творит волю его пославшего. Чья это воля? Божья. Более конкретного ответа будто бы и нет…
Но стоит вспомнить, как часто он говорил всем тем, которые не хотели считаться с его любовью: «Отцы, я здесь не настоятель». «Да как же, кто же, если не Вы?» — «Николай Угодник…»
…Смирение — царица добродетелей. Она венчает подвиги великого монаха. Одно с другим как будто и не совместимо. Величие и смирение… Да разве может смирение выделяться? Сама суть его — невыявление себя. Но именно незаметность бросалась в глаза, отзывалась в душе теплотой. Будто бы обреталось нечто далекое и недоступное, то, о чем все время думал и чего желал, но — не находил… рядом, близко, с тобой.
«Одна матушка дала мне зашивать безрукавку отца Ипполита, — вспоминала москвичка Куропатова. — Я даже описать не могу, какая это была вещь! Я не спросила у батюшки, кому она принадлежала раньше, наверное, он не первый ее носил. На ней не оказалось не единого нештопанного сантиметра ткани. Эта безрукавка — какая-то великая святыня. Она как доспехи великого воина. Замечаешь, что вся она латана-перелатана лишь тогда, когда держишь ее в руках. Пять дней я ее зашивала на руках».
«Я стою возле батюшки и вдруг чувствую, что он — моя любимая покойная мама, — улыбался отец Роман Наклицкий, — что она вот здесь, рядом со мной. «Старушка мать ждет сына с битвы…» — батюшка любил эти стихи. И так легко и радостно на душе! К сожалению, по-настоящему начинаешь ценить это лишь сейчас.
Со старцем не страшно было терпеть искушения…»
Из тысячелетней монашеской практики хорошо известно, что все сети, козни, ловушки диавола может заметить и одолеть лишь такая огненная сила, как смирение. Дары Духа Святаго неисчислимы, но батюшка имел именно то, что сейчас стало редкостью — сердце любящее, жалеющее всю Божию тварь на земле. То — сродни материнскому — чувство, которое никак не подделаешь и ничем не заменишь. Оно являлось во всем: в обращении, в разговоре, в расположении сердца.
«Если высшая из добродетелей, любовь, — утверждает святитель Тихон Задонский, — по слову апостола, долго терпит, не завидует, не превозносится, не раздражается, николиже отпадает, то это потому, что ее поддерживает смирение».
Благодаря вышеестественному смирению Дева Мария, единокровная нам, удостоилась стать Матерью Богочеловека, Который «призрел на смирение Рабы Своей» (Лук. !:48). Теперь Ей, Царице Небесной, поклоняются и Ангельские Силы… «На кого воззрю, — говорит Господь, — только на кроткого и смиренного, и трепещущего словес Моих». «Сколь велик, столько и смиряйся, и найдешь благодать у Господа. Много великих и славных, но тайны открываются смиренным» (Сир. 3:18-19).
Безмолвник по натуре, отец Ипполит не придавал словам особого значения.
«Не говорите языком, его черви съедят. Говорите сердцем», — учил он. И оттого, что всегда руководствовался этим принципом, его простое, некнижное слово звучало «со властью». Оно западало в сердце и таилось до поры как бы забвенное, а после прорастало, поражало глубиной и мудростью. Какова природа этой власти? Свидетельствовать о Христе примером жизни. Молчальник и молитвенник порой ярчайший проповедник Слова Божьего. «Кто творит то, чему поучает, у того дело его и малому слову дает великую силу», — поучает святитель Филарет, митрополит Московский.
«Я вообще говорить не умею», — признался батюшка. Подавляющему большинству паломников он не открывал себя духоносным старцем и прозорливцем. Обычно говорил предельно кратко и просто: «Здоровья тебе!», «Терпи, матушка», «Молитесь Святителю Николаю», «Дай вам Бог всего, что вам хочется». Но какое действие производили в душах людей его слова!..
Слова, слова, слова… Ему, конечно, были дороги иные, «высшие права». Иная, высшая нужна была свобода… Старец любил молчание и обладал свойством, редким в наше время и в монашеской среде: никому ни слова не передавал из услышанного от кого-либо, слагая нужное в сердце своем. «Надо быть царем своего слова: как сказал, так и сделай. У меня вот такого нет, — смирялся батюшка, — не вернешь потерянное девство, день и слово…» Чистоту тела и духа отец Ипполит пронес через всю свою жизнь.
Во время беседы голос старца был таким… порой едва слышным, как голос нашей совести. Некоторые слова с трудом улавливались. Бывало, прошепчет что-то свое, улыбнется, а потом уже громче добавит: «Такая-то жизнь человеческая». Голос батюшки, напоминавший «глас хлада тонка» (3 Цар. 19:12), отражал особенность его старческого окормления. В отношении паломников и даже братии он не допускал ни малейшего духовного насилия, никому не навязывал своей воли, потому что, обладая истинным смирением, искренне считал себя грешнее самих вопрошавших.
«Я уже сорок лет в постриге и еще ни одного дня не прожил как монах», — с грустью сказал старец юному послушнику. Такая скромная самооценка не случайна. Чем выше поднимается подвижник по духовной лестнице, тем острее в нем ощущение собственного несовершенства. Если угодно, собственной слабости. Ибо, как известно, «сила Божия в немощи совершается». И слабость, и немощь не были чужды ему на земле. Тем сильнее действовал в его сердце Христос. Молитва давным-давно стала его дыханием. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий» — вдох, «помилуй мя, грешного!» — выдох.
Невозможно было представить его себе без этого ровного дыхания души, которая не имела возможности грешить, оттого что вся отдалась Христу. Это единение давало ему силы бодрствовать даже короткие часы сна. Это родство позволяло звучать его шепоту громче и убедительнее самых пламенных проповедей. Молись… Терпи… Спаси тебя Господи…
Когда появлялась возможность говорить о духовном, когда его слышали, отец Ипполит говорил:
— Вот все удивляются, почему дети больными рождаются, — рассуждал отец Ипполит. — Да по грехам родителей все должны бы рождаться калеками! Здоровый ребёнок — знак великого милосердия Божьего. А мы это принимаем, как должное. Если родители не будут бороться со своими грехами, то детям станет вдвойне труднее, а внукам — втройне. С каждым новым поколением нераскаянный грех всё усугубляется, глубже укореняется. Так что берегите детей, молитесь больше за них. Беды то — они рядом. Учитесь их жалеть.
— А что значит жалеть ребёнка, батюшка? — спрашивали его.
— Это значит победить свой грех, в этом жалость к детям. Родители во всём должны быть впереди, особенно в молитве, в добродетели. Если они приносят маленьких детей в храм причащаться, а сами не живут духовной жизнью, не соединяются со Христом, то тем обрекают дитя на страдания. Это беда, отец… Когда чада не видят с юных лет хорошего примера, они вырастают беззаконниками. В семье, отец, должно быть много детей. Но в книге Сираха говорится, что, когда дети «умножаются, не радуйтесь о них, если нет в них страха Господня». Лучше один праведник, чем тысяча грешников. И лучше умереть бездетным, нежели иметь детей нечестивых.
— Отец Ипполит, а почему в России люди, особенно мужчины, так мало живут? — задавали старцу горький вопрос.
— Причина в нашей крови. Любую семью можно уничтожить тремя способами: безверием, волхованием и — блудом. Господь ревнует о Своей Матери, а Мать у Него — Дева. Если девица вне брака, не под благодатью таинства теряет целомудрие, то у неё кровь портится. Как раньше на Руси говорили? Испортили девушку — у неё кровь поменялась. И теперь она только болящих будет рожать. Юноши, поругавшие девство, рано или поздно обречены на гибель. Их ждёт Божие возмездие, насильственная смерть. Вот почему мужи наши умирают не своей смертью или просто уходят раньше срока. И мужей, и жён спасает покаяние. И только причастие, Кровь Христова может исцелить нашу кровь. Тогда только возможна будет крепкая здоровая семья.
— Батюшка, как победить страсти? — вопрошали его.
— Отец, вся жизнь человеческая — борьба «со страстями и похотями». Нужно очищать помыслы. Как псалмопевец Давид говорит: «Блажен, кто возьмёт и разобьёт младенцев твоих о камень». Он говорит о греховных помыслах. Их надо разбить о камень веры. А это легче сделать, когда они только зарождаются в нашем уме, когда они ещё «младенцы». Отец, как Вы думаете, кого легче одолеть: младенца или взрослого мужика?
— Младенца, конечно.
— Правильно. Вы, наверное, богослов… Читайте келейно молитву Ефрема Сирина.
— Ею можно молиться только Великим постом?
— Всегда молитесь. Там всё из жизни. Святые отцы на себе все страсти испытали, научились их побеждать и потому сумели написать такие вот хорошие молитвы.
У молодого паломника, который каждый день по часу читал в Рыльском монастыре Неусыпаемую Псалтирь, неожиданно поднялась высокая температура. Он подошёл к старцу и попросил разрешения не идти на послушание.
— Отец, — батюшка почти всех мужчин называл отцами, — в болезни нужно особенно усердно молиться Господу, сходи почитай.
Юноша на себе испытал целительную силу молитвы и благословения. К вечеру от его недомогания не осталось и следа.
— Отец, — спрашивал иной раз отец Ипполит кого-нибудь из послушников, — а ты почему пятисотницу не делаешь?
Тот вопрошал: — Батюшка, а мне можно? Ведь это монашеское правило.
— Можно, можно, — отвечал старец, — молиться всем можно. Вот тебе чётки. Ты знаешь Иисусову молитву? «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Вот так триста раз. Первые три раза крестись и делай поясной поклон. На каждую десятую молитву делай обязательно земной поклон. Потом сто раз: «Пресвятая Богородица, спаси нас грешных». Видишь, здесь уже надо говорить «нас», как бы за всех молишься. Потом пятьдесят раз поминаешь своего Ангела-хранителя: «Преподобный отче Сергие, моли Бога о мне грешном». И потом пятьдесят раз Николаю Чудотворцу «Святителю отче Николае, моли Бога о мне грешном».
— Батюшка, а если нет возможности земные поклоны делать?
— Тогда просто молись, но все земные поклоны всё равно сделай потом, когда будет возможность. Отец, обязательно делай земные поклоны, это лучше всякой физкультуры, — шутил старец, — У нас на Афоне некоторые из братии, которые усиленно земные поклоны делали, такие мускулы себе натренировали!
— Батюшка, — уточнял послушник, — а кроме пятисотницы, какое мне правило делать?
— Ну, утренние и вечерние молитвы… Их ведь у нас на службе читают. Так что просто будь на службе. Одну кафизму в день и акафист Николаю Чудотворцу. Этого тебе, отец, достаточно. Но молись, не оставляй правила, а то привыкнешь не молиться.
Однажды отец Ипполит спросил меня: — А что вообще можно сказать языком?
Я промолчал, не зная, что ответить. Он как будто выдержал паузу:
— Отец, не говори языком. Его черви съедят. Говори сердцем, тогда тебя услышат, даже если ты скажешь шёпотом, даже если ты будешь молчать…
Даже Евангелие, как батюшка говорил, читают и не разумеют. «Потому что следовать за Христом не значит говорить или читать. Это значит идти по Его окровавленным следам. По кровавому следу Спасителя. Потому что Любовь иначе недоступна!»
Муж с женой через кровь заключают в девственном браке завет. Христос на Кресте кровь проливает.
…Мы ездили с отцом Ипполитом по сёлам — в Абрамово, а потом и в Коренское, и у нас поломалась машина. И батюшка стал говорить об инославных и православных.
— Нигде так не причащают, как у нас православных христиан Плотью и Кровью Христовой. Наше причастие — это великое чудо. Все причащаются из одной Чаши, и никто не заболевает. Это свидетельство того, что в Чаше содержится нечто непостижимое для разума. А ведь стоят в храме болящие, и страшно болящие. Случается ведь, и в больницах люди заражаются, а у нас такого не бывает никогда, потому что это Кровь Христова. Это великая тайна.
Все усилия воли должны направляться на молитву и на причастие. Инославные усилием воли пытаются бороться с грехами. Но смерть — это состояние абсолютного безволия. Ты знаешь, что сорить нехорошо. И ты, как порядочный человек, должен донести мусор до урны. Но ты уверен, что дойдёшь? Ты сейчас в руке мусор зажал, а ты уверен, что у тебя сердце тут же не остановится или машина не собьёт? И тогда мусор выпадет там, где ты не хотел его оставлять. Так и с грехами. Ты сейчас грехи «зажимаешь», подавляешь из последних сил, а потом они восстанут одновременно. И ты этого не сможешь вынести. Грех нужно сжечь.
Когда ты причащаешься так, как это делают православные, ты очищаешься воистину. Тело и Кровь опаляет наши грехи. Но ты, конечно, замечаешь, что грех снова возвращается к тебе. Потому что грех точно сорняк на огороде. Срежешь макушку, а на следующий день три вырастают, ещё срежешь, ещё три вырастают. Нужно выкопать и сжечь корень, который в глубине. Грех побеждается по вере нашей причастием Тела и Крови Христовой.
Силы демонов ограничены. Они же твари. И они очень свои силы берегут. Зато у Господа сила бесконечна. Когда русский человек приступает к Чаше со Христом, против него вся нечесть ополчается, ведь он к Источнику Вечной Жизни подходит! Он весь изменяется во Христе, перерождается в Нём! И если это понимать, то безусловно, почувствуешь, что такое борьба. За неё нам обещано воздаяние. Так говорил старец.
